Ленинград. Ноябрь 1988. (Москаленко Сергей)

Ленинград. Ноябрь 1988.

2006-11-24 16:40

Осень восемьдесят восьмого года. Ленинград. Тот самый Ленинград, куда был отправлен упившийся Женя Лукашин. Ленинград, где, сама не подозревая о том, в ежедневном посеве "светлого, доброго, вечного", иногда погружаясь в объятия обстоятельного и надежного Ипполита, дожидалась хирурга-сумасброда Надежда-Брыльская-Пугачева(песни). И схожа она была в своем неведении, и, в то же время, - в неизбежной уготованности, - с Василисами Прекрасными и Спящими Красавицами. Сон, закованность в ежедневный рутинный ритм, без гормональных (эмоциональных) взрывов, которые только и могут приподнять покров над ощущением истинной Жизни(счастья).

Сказочным и былинным веяло от Невского проспекта - древние черно-белые кадры, уходящие под лед крестоносцы, отягощенные броней и неправотой - десятком лет позже появится знаковая фраза "в чем сила, брат?", а пока - всего-лишь былинные богатыри, Иваны-Царевичи да Царевны-лягушки. Мы буквально протискивались через плотный кисель Русского Мифа.

А на Неве в огнях, непередаваемо-прекрасные в своей смертоносной фунциональности, стояли боевые крейсеры. Мы шли по набережной, проглатывая праздничный ноябрьский снег, поглощая эти разноцветные огоньки и само Величие, частью чего было все это - и, вообще, артефакт Города На Неве, и время, чьи наэлектризованные искрящиеся секунды кричали, просто-таки вопили, о своей историчности...

Нам надо было добраться на окраину, в многоэтажные "спальные районы" - к дальним знакомым, которые согласились нас приютить на пару праздничных дней. Метро, а потом автобус (я вспоминал романтику московских окраин 83-го, времен моего поступления, пахнущих пылью, летом и Вечным Городом). Город Петра был другим, от него не исходила высокомерная усталость (некое вавилонское пренебрежение), - нет, он смотрел на нас, скашивая бретерские озорные глаза - уже не юнец, но далеко не старик, еще полный задора и авантюристического духа...

До нашей свадьбы оставался целый год, и хозяйка, доверительно склонившись к тебе, приглушенным низким голосом спрашивала, стелить ли нам вместе? А на следующее утро, наскоро перекусив, мы летели поглощать немыслимые чудеса Эрмитажа, Невского, Сенатской, Стрелки и просто Фонтанки. Искрящееся время, озорной Город и ощущение уникальности, неповторимости всего, что вокруг, заставляли нас мчаться, почти бежать, выкраивая минуты на поцелуи и даже на темные пятна твоих депрессий, прозревающей сквозь снег и мороз другие, уже ПОСЛЕДНИЕ холода, и ПОСЛЕДНЮЮ зиму, затяжную и глубокую, как омут, как подведение черты...

Петергоф был безлюден и тих. Маленький серенький моллюск, затаивший в невзрачных створках гигантскую жемчужину... Мы шли по его улицам без машин и пешеходов, мы заглядывали в редкие витрины, и, проголодавшись, втискивались в крошечный магазин (или "кулинарию" - были такие особые магазинчики, где продавались особые, "изысканные" вещи, а также полуфабрикаты вареников, пельменей или просто дрожжевое тесто). Наличествовала разнообразнейшая снедь (и я еще подумал тогда, что, можно ничего не готовя, довольно сносно питаться, просто разогревая купленные здесь блюда, - если, разумеется, жить неподалеку). Непривычные для нашего украинского слуха "жаренная кура", "ромовая баба", "кулебяка с мясом" (были еще, кажется, с курагой и с рыбой) будоражили воображение и фатазию (наша, привычная "курица" как-то меркла перед этим величественным "кура" - переставь ударение - и горная река катит холодные воды между извилин в твоем и моем мозгу). Мы взяли по ромовой бабе (пропитанные сиропом, они таяли во рту, ассоциируясь, вероятно, со сладостью материнского молока).

А позже - уснувший Дворец, золотые скульптуры и багровый просвет солнца между снеговых облаков, а еще - пара медных монеток, опустившихся на дно Балтийского моря у причала... И как невыносимо осознавать, что мы НИКОГДА не вернемся сюда опять - вместе...

Нет, не дождётся Петергоф - когда вернёмся...
Напрасно чистит мелом он тарелку солнца.
Напрасно он муштрует строй фонтанных духов.
Вплетает лён косых лучей в златые руки...
Напрасно. Умерли слова и обещанья.
И только вспышки тишины седой печали
Тебе расскажут - тех двоих давно уж нету...
Напрасно у причала две - лежат монеты
Такой же умершей страны... Увы, напрасно -
Такая доля для тебя - рыдать, прощаться
И провожать наискосок - в мерцанье света. -
Нет, не случайно в чёрный ил ушли монеты. -
Мы с вами встретимся, друзья, в святых Синклитах
И вместе станем сочинять и петь молитвы.
Мы будем пить вино небес - шальные дУхи. -
Скорее - жёлтая луна на землю рухнет
Скорее - камни запоют, туманы - грянут, -
Чем не свершится хоть одно из обещаний...
Скорее... Ждать Конца Времён совсем недолго -
Без долга - мы всего-лишь сон и прихоть Бога.
И пусть не вы, а я приду - какое дело...
Я всё-равно вас обниму - в лучистом теле...
Фонтанами эфирных брызг я вас одену...
Ажурней ангельских цветов и легче тени
Я проложу под ноги вам свои ступени
И в пурпур, сотканный из зорь, из звёзд сплетенья
Одежды дам. Со всех сторон придут собратья
И станем сладко вспоминать, легко смеяться...
................................................

19.10.97

http://www.stihi.ru/poems/2001/10/13-260.html