Коньяк на чистый снег. (Москаленко Сергей)

Коньяк на чистый снег.

.......И вот я, уже забывший, что такое Живое Я, вдруг
.......оказался рассечен от паха до горла удивительным
.......свежим чувством, ощущением улыбнувшейся свободы...
.......Это бывало и раньше...

Никогда бы не подумал, что в этой мелкой расчлененке, в этих перемолотых измельченных потрохах, которыми обернулся весь этот никчемный мирок, в этой второсортности и всеобщей помойности может найтись... Да, я отдаю себе отчет в том, что все выше перечисленное находится во мне, я отдаю себе отчет, что это я рассыпан и расчленен, я потерял стержень, что-то, что знаменует единство всей биологической, психологической, фрейдистски-юнговской мешанины в одном человеке. Я понимаю. Но мир существует только внутри нас. И то, что мы строим как внешнее, лишь отдаленно напоминает ДЕЙСТВИТЕЛЬНУЮ реальность, то есть, нечто, являющееся облаками, витальной, вегетативной стороной, нами и тем, что одновременно отрицает нас. И мы - лишь напряжения, несоответствия между тем и этим. Но то, что отделяется в результате годов животной и интеллектуальной деятельности, то, что витает и называется аурой, тонким телом, а также: фекалиями, мочой, потовыми и дыхательными выделениями, мокротами, выпадающими волосами и шелушащейся кожей - все это не исчезает, не растворяется мгновенно в хаосе Вечнотворящего, оно откладывается, повисает где-то рядом с Вами, цементируя субъективную картину мира, придавая ей все большую убедительность. Тяжесть таких пластов смертельна.

И вот я, уже забывший, что такое Живое Я, вдруг оказался рассечен от паха до горла удивительным свежим чувством, ощущением улыбнувшейся свободы.

Это бывало и раньше. Но с каждым разом приход новой волны был все реже. Это мог быть окурок с ободком помады, надорванный уголок конверта или втоптанная в грязь монетка. Дверь могла быть любой. Важно было лишь то, что скрывает ее надменная отстраненность, какую симфонию предрекают ее скрипучие петли.

И вот, отделенный годами от себя, согласившийся и принявший само свое отсутствие я вдруг оказался лицом к лицу с тем, что всегда было рядом, с той стороной себя, которая медленно, как фаза луны готовилась к сегодняшнему дню, огорошив тем, что зима таит в себе столько жестокой чистоты.

Это происходит исподволь. Совершенно невозможно определить момент, когда ты перестаешь управлять ситуацией, интенциями и протянувшимися нитями, и что-то непостижимо сложное вдруг начинает умопомрачительно величественно менять свои очертания, подтягивая паутинки и накачивая узелки. Все переплетшиеся намеки и общие места, вся эта необязательная, казалось бы, система, начинает жить своей жизнью, меняя углы пересечений, размеры и формы клеток, уже независимое от тебя, а только подразумевающее, как необходимую, иногда даже досадливо мешающую деталь. И от тебя уже ничего не зависит. Запущен магический механизм. Колеса двинулись, и тебя втягивает все глубже, переплетая, перекручивая, протаскивая меж таких жерновов, что начинаешь сомневаться, посчастливится ли после собраться хотя бы в ту рассыпанную массу, которая более-менее компактно обрисовывалась до Начала Всего. Но это сладостно, сладостно и мучительно. В этот момент чувствуешь свою причастность к божественному действу, чувствуешь, что тебе удалось дотянуться, непонятно как, но ты прикоснулся к пружинкам и нервным окончаниям, на которых висит, вибрирует и исходит чувственной дрожью Вселенная. И где-то рядом, вполне осязаемо, присутствует Первослово, где-то близко и остро выпирает То, или Тот, по воле чего или кого и образу кого мы были осуществлены. И то, что мы приносим, намного значительнее мелочного бытового болботания, а настоящие процессы, движения платформ, превосходящих размерами и массивностью платформы материков, происходят где-то внутри. И это-то и есть настоящие мы. И, наверное, где-то там мы одно. И это сладко. И прозрачное утро - знак. И сонное гудение натруженного тела - знак. Хочется продолжаться и умереть. И здесь нет противоречия, ибо одно подразумевает другое...

Каждый раз, рождая Бога, удивляешься, как тот, для кого ты послужил началом, мог сотворить тебя... Каждый раз этому нет объясненья, но и где-то совсем рядом и находится отгадка, и каждый раз эта бездна начинается стеснением где-то в груди, завитушкой, вихрем, разворачивающимся в Мировой Вихрь, в первозданное Ничего.

Слова, намеки. Эхо, ожидаемое и таинственное. То, что происходит, эти обрывки, ускользания не объяснить игрой гормонов или вздыбившимся, перезревшем либидо. Те перевернутые пирамиды поступков и ничтожных событий, сведшие нас, обретают значимость и свое истинное лицо. Мы сейчас равновелики со Всем. Мы эквивалентны Вселенной, и наше неумение это выразить не умаляет величия.

И все уже свершилось. И белые прозрачные ноги, как жадные стебли лотоса... И магия искрящихся, доводящих до невозможности, до исступления приливов - вторична. И та сверкающая страна, куда мы подгоняем друг друга, уже состоялась, уже здесь. И мы не стремимся еще более приблизиться к ней, а скорее наоборот - пытаемся избавиться от того, что отросло, отпочковалось, и его нужно только оттолкнуть, отряхнуть, как переливающийся мыльный пузырь с соломинки, и он отлетит в Новые пространства и длительности, где ляжет в основу чего-то. И навеки, навеки - мы в нем, и он в нас. Это все, все. И нужно спешить, повторяя одно и то же, падая и возносясь, когда вдруг окажется, что появилась еще одна - вторая свобода, созданная нами, - несколько разрушительная, но в центре смерча несущая зародыш Величайшей Гармонии. Даже хорошо, что мы не умеем сказать. Косность нашего языка - пропуск в ясность и смелость чувств - вне терминов и теорий.

И разве можно так просто расстаться после такой ночи - разойтись, разбежаться, а тем более после того, что возникло, задышало еще раньше - во время предрешенной необязательности ничего незначащих разговоров, этого могущественного узнавания-созидания?

Не случайно, не случайно скалилась давно не беленная осыпавшаяся стена общежития. Не случайно прохожий-бородач понимающе улыбнулся, как бы прикоснувшись осторожно к нашей тайне. Не случайно, не случайно мы стояли посреди чистоты свежего-свежего-свежего девственного снега, расположив пластиковые значительно-кисейные стаканчики на металлическом прилавке - рудименте-артефакте торговых времен. И я разливал янтарную жидкость. И усталость, и сонный гул в телах, подразумевающий нечто большее... И невозможно, невозможно, невозможно расстаться - ибо общая тайна, то, что возникло из ощущений, из зеркальности узнаваний, из внезапного стечения-собирания целостности в ином, а скорее - вне обоих. А в этом и таится надежда и Бог, улыбающийся и молчаливый...

Подробность содержит в себе и даль и глубину. То, что так заговорщически мы заливаем коньяком, неотделимо от нас. Мы стали его причиной, и он является источником, порождающим наши реки.

Наивный и даже девственный, безжалостно-белый свежий нетронутый снег возносил предметы и отношения до уровня запредельной святости, к тем, казавшимся недостижимыми, пределам, куда не заглядывают даже ангелы...

16.02.99 10:23

Посмотрите страничку:
http://almanach1.chat.ru
http://chat.ru/~msv_serg
http://zhurnal.lib.ru/m/moskalenko_s_w

г.Житомир, Клуб "Людмила"